И ещё раз о Национальной идее России
    В 2017 году в Демиурге № 2 был опубликован редакционный обзор «Национальная идея России», а в 2018 г. в Демиурге № 1  шла речь о её реализации. Нам казалось, что изложенные в этом обзоре доводы достаточно убедительны. Конечно, было бы наивным полагать, что наш журнал настолько популярен и авторитетен, чтобы его публикации могли существенно влиять на общественное мнение, поэтому существует необходимость многократного обсуждения проблемы, тем более при появлении работ по этой тематике, таких, как статья С. Васильева «Справедливость, как национальная идея».
        Вот что пишет Васильев: «Анализируя причины развала СССР, публикуя предложения активистов про идеологические основы нового общества,  провоцируя читателя заголовком «С чего начинается Родина?», невозможно было обойти такую болевую точку, как вопрос национальной идеи – базы всей идеологии. Количество информации, публикаций, серьёзных и не очень серьёзных научных работ, статей, реплик и заявлений на эту тему зашкаливает. Задайте в поисковике эту ключевую фразу – зачитаетесь: «Отсутствие национальной идеи, как главная беда современной России» – идентифицирует ситуацию социально-активная блогосфера. Центр Сулакшина предлагает «Механизм формирования национальной идеи». На деньги государства пишутся диссертации, монографии, книги; пишутся государственными учреждениями под руководством уважаемых профессоров: «Государство, Конституция, Родина: к поискам национальной идеи…» А вот ещё – «Предпосылки и перспективы формирования национальной идеи современной России»...
      Но «... национальная идея выглядит по-другому. Она не придумывается, не зависит от общественного строя и текущего политического момента, потому что вырабатывается веками и передаётся из поколения в поколение, как необходимое и обязательное условие выживания гражданского общества, государства, нации… Есть оно и в России, и было всегда! Стоит только проанализировать все смуты, перевороты, реформы и революции, можно легко заметить, что декларируемой целью любых социальных подвижек было не так любимое западниками повышение эффективности, не так любимое славянофилами наведение порядка. Если уж что-то происходило на Руси, то исключительно и только под флагом восстановления попранной справедливости»... «А значит справедливость – это и есть природная, исконно русская национальная идея, выстраданная в борьбе с суровым климатом и громадными необжитыми пространствами, с неуживчивыми соседями и лихими людьми, где возможностей сгинуть было всегда больше, чем возможности выжить».
        Казалось бы, всё правильно, но дальше сам Васильев очень убедительно, со ссылкой на эксперименты показывает, что справедливость – понятие скорее инстинктивное, феномен, обеспечивающий жизнь социума как ансамбля индивидов: «...Приматологи Сара Ф. Броснан и Франс Б. М. де Ваал доказали, что самки обезьян-капуцинов аналогично возмущаются несправедливым отношением. Животных приучили давать Броснан камешек в обмен на вознаграждение – кусочек огурца. Обезьяны работали в парах, и когда обеих награждали кусочком огурца, в 95% случаев они отдавали свои камешки. Идиллия была нарушена, когда исследователи изменили правила, давая одной обезьянке в качестве награды отборный виноград, а второй – по-прежнему кусочек огурца. Перед лицом такого неравенства обиженные животные часто отказывались от своего кусочка огурца, а в 40% случаев вовсе прекращали участие в эксперименте. Ситуация обострилась ещё больше, когда одной обезьяне из пары стали давать виноград вообще незаслуженно. В этом случае вторая обезьяна часто выбрасывала свой камешек, и исследователям удавалось продолжить эксперимент лишь в 20% случаев. Иными словами, животные готовы были отказаться от пищи (а, что ни говори, огурец в обмен на камешек – это неплохая сделка), только чтобы выразить неудовольствие в связи с несправедливым обогащением своих сородичей».
        Васильев справедливо заключает: «...чувство справедливости – это совсем не продукт высокоорганизованного социума, а элемент живой природы, который вложен в человека вместе с безусловными рефлексами»; «...справедливость – если уж она является неотъемлемым элементом даже дикой природы – необходимое и обязательное условие выживания в условиях агрессивной внешней среды в том числе и для человека». Если с этим заключением согласиться (а не соглашаться нет оснований), то Васильев сам исключил возможность использования «чувства справедливости» в качестве национальной идеи – ведь национальная идея должна дифференцировать нации, следовательно, элемент «живой природы ...», равно присущий всем нациям (и даже обезьянам!), не может выступать в роли национальной идеи, ибо в таком случае нации будут не различимы.
        Более того, учитывая существенную гетерогенность наследственности,  национальная идея должна иметь ментальный, а не генетический характер: ведь сейчас найти генетически чистых индивидов можно только в глухих уголках цивилизации, именно там, где вопрос национальной идеи вообще не стоит! Кроме того, есть и ещё один существенный недостаток в использовании феномена справедливости – он количественно не измерим. Васильев это понимает: «Справедливо, это не когда всем поровну. Справедливо, это когда по заслугам». Нечто подобное мы уже слышали: «от каждого по способностям, каждому по труду».
        Интуитивно всё ясно, но нет единицы измерения, нет механизмов измерения, наконец, нет критерия для измерения, следовательно, сравнения (и труда, и справедливости). К чему это может привести, показывает опыт советских колхозов: разнообразие видов работ в колхозе при отсутствии единицы измерения породило «трудодень» со всеми вытекающими из этого последствиями, среди которых «уравниловка», на корню погубившая идею коллективного труда. Инициированная Троцким (а затем реанимированная Хрущёвым) поголовная коллективизация, конечно, сыграла свою губительную роль, но и ТОЗы (товарищества по обработке земли) при отсутствии сравнения трудозатрат не спасли бы от «феодализма».
        Раз нет меры, остаётся экспертная оценка. Снова Васильев: «... тут – в вопросе вознаграждения – субъективная оценка справедливости работает лучше, чем любые системы сбалансированных показателей, вместе взятые... Экспертами в вопросах справдливости являются те, кого она прямо и непосредственно касается. Причем не по отдельности, а только все вместе. Всякие – разные репрезентативные группы и выборки категорически не катят. Зато коллективное бессознательное не ошибается почти никогда». А дальше следует интеграл субъективной оценки – рынок. Ну и где здесь национальная идея?
        Иначе говоря, справедливость – это хорошо, это очень красиво и правильно, но разве рядовой немец, китаец, араб лишены инстинкта справедливости и не хотят её? И в этом все люди совершенно одинаковы! Но вот русская лень, от емелиной до муромской, недоступная даже пониманию всех остальных наций, та самая лень, которая позволяет русским выживать и в Сибири, и в Каракумах, находить не стандартные решения для нестандартных ситуаций, известна во всём мире.
        Это та самая лень, которая делает русских (русских славян, русских татар, русских якутов, русских евреев и других русских) самым изобретательным народом мира. Именно поэтому национальной идеей России может и должна быть идея мирового конструкторского бюро. Россия – мировой новатор, именно это и есть её национальная идея!!!
В оглавление