Техническое творчество - что это такое?

В  рубрике "Дискуссионный клуб" ВМ № 2 2004 года опубликована статья П.П. Ветрова "Немного о терминологии СМИ вообще и творчестве в частности", в которой автор сделал попытку локализовать творчество в системе человеческой деятельности.
Так, например, он утверждает (цитирую):
…Вообще говоря, "творить" означает создавать что-либо, ранее не существовавшее. В этом смысле изготовление кирпичей на автоматической линии не отличается от штучного производства цветочных горшков, камнерезных ваз и … шедевров скульптуры…
Следовательно, одного создания мало, нужно созидать что-то такое, чего раньше не делал никто, то есть объект творения должен обладать новизной. Если при этом такой объект неповторим - это предмет искусства, если же можно научить других делать такие же  объекты - это уже предмет технологии, "науки".
Создание нового, ранее никем не изготовлявшегося объекта - творчество, копирование, тиражирование такого объекта - производство. И в том, и в другом процессе используются совершенно одинаковые действия, приемы, но в первом случае новое создается, а во втором только воспроизводится…
Не вступая в дискуссию с автором указанной статьи о науке, искусстве и творчестве вообще и полагая, что он имеет достаточные основания для своей позиции, поговорим о более узком предмете - техническом творчестве.
Причина такого внимания в том, что все объекты технического творчества изначально создаются для последующего массового воспроизводства (в отличие, например, от произведений живописи).  Да, в момент создания они обладают новизной, но уже при патентовании автор не только знает сам, что, как и почему нужно делать, но и может научить других, хотя до него никто таких объектов делать не умел. Широко распространенный прием защиты авторских прав - "ноу-хау", когда автор сознательно скрывает некоторые существенные детали процесса, не меняет сути. В этом смысле изобретатель, по классификации П.П. Ветрова, является типичным представителем науки. Однако изобретатель, как правило, не только не может объяснить, "как он дошел до мысли такой", но и сам этого не понимает в полном соответствии с канонами искусства.
Для более детального выяснения особенностей технического творчества мы воспользовались предназначенными для других целей, но так и неопубликованными результатами анализа  российских патентных документов, выполненного в самом конце 20-го века (см. рис. 1). Тогда нами были проанализированы российские привилегии с момента их возникновения, современные российские патентные  материалы, уже тогда представленные в электронном виде, а также часть патентных материалов на бумажных носителях, хранившихся в Санкт-Петербурге. На анализ всех доступных бумажных и кино- фотодокументов у нас просто не хватило смелости, без того анализу подверглось более 150000 документов.

Рис. 1. График "обретения".
На этом рисунке по оси абсцисс отложена доля используемых в объекте знаний, известных к моменту "обретения" (дате приоритета), а по оси ординат - относительное количество соответствующих этой доле объектов. Анализ проводился довольно формально (в основном, по формулам заявок), особую сложность представил анализ привилегий Российской Империи из-за их недостаточной формализации.
Разумеется, в силу примитивности анализа рисунок имеет чисто качественный характер, что и подчеркнуто на нем толщиной серой кривой, приблизительно соответствующей погрешности анализа. Классификация объектов по категориям также весьма условна, ибо нам, к примеру, не удалось обнаружить ни одного открытия, строго соответствующего принятому в патентной практике определению. Всякое открытие содержало какую-то долю уже известного, из которого его можно было бы, пусть и неоднозначно, логически предсказать, зато довольно часто доля "известного" была "отрицательна" и "закрывалась". Поэтому мы чисто волевым порядком провели границы, показанные на рисунке штриховыми линиями.
Выполненный анализ, не претендуя на количественную точность, тем не менее, позволил выявить довольно существенные качественные закономерности:
1. Не только все "улучшения" (рационализаторские предложения в прежнем наименовании), но и подавляющее большинство изобретений представляют собой почти целиком комбинацию уже известных фактов. Новизна заключена именно в неординарной их компиляции.
2. "Пионерские" изобретения, то есть изобретения, не имеющие прототипов (расположенные в левой трети рис.1), содержат, как правило, факты из весьма далеких друг от друга областей знания. Еще в большей степени это относится к открытиям.
В качестве иллюстрации последнего положения можно привести схематические рисунки состояния естественных наук в начале и конце 20-го века (рис. 2). Изображенные на этом рисунке "амебоподобные" области серого цвета соответствуют уже изученным явлениям природы, "белые пятна" внутри и поле вне "амеб" - "терра инкогнито" наших знаний. Сравнение этих "амеб" позволяет представить, как изменялись наши знания в течение прошлого века.

Рис. 2. Динамика естественных наук в 20-м веке.
Так, зародившаяся как отрасль биологии генетика представляла  в первой половине прошлого века набор эмпирических фактов ("коллекцию марок") и дежурным лозунгом биологов было: "это свойство живой клетки". . Однако применение физических методов превратило генетику в генную инженерию.
Химия и физика породили физхимию, во взаимодействии с ней создали химфизику и физику твердого тела, физика и биохимия - биоинженерию и молекулярную биологию, а в ближайшее время лазерные лучи станут не только скальпелем, но и пинцетом генного "хирурга".
Разумеется, на нашей очень грубой схеме отражена далеко не вся динамика развития естественных наук, мы хотели только подчеркнуть, что "клинья", "прорывы" и "окружения" как тактические приемы существуют не только в военных действиях, но и в познании природы. Однако если в военном деле всегда есть командир, понимающий специфику разных родов войск, объединяющий их действия для достижения единой цели, то в познании мира таковых сегодня практически нет (за очень редким исключением типа Королева или Курчатова) прежде всего потому, что нет энциклопедической подготовки. В лучшем случае руководитель научного учреждения, узкий специалист по одному из направлений, осуществляет чисто административные функции, полностью полагаясь на подчиненных ему таких же узких специалистов других направлений.
Во времена Ньютона и Ломоносова титул "доктор философии" означал именно энциклопедичность знаний его носителя, а философия в самом деле была "матерью наук".
Но уже во второй половине 19-го века философия стала интенсивно "гуманизироваться", все дальше уходить от познания природы к "гносеологическим корням" познания, а от поиска мудрости к "любомудрию". Сейчас "доктор философии" отнюдь не энциклопедист, а человек, имеющий заслуги в непонятной никому, кроме него самого, области знаний, потому что в противном случае ему была бы присвоена степень доктора соответствующих наук. Сама же философия становится все более похожей на средневековую схоластику.
В начале 20-го века роль философии приняла на себя физика. Тогдашние физики действительно полнее всех представляли себе созданную к тому времени картину мира, достаточно хорошо ориентировались во всех естественных науках и могли выступать в роли "общенаучного" руководителя в строительстве здания науки.
К сожалению, достигнутые в руководимом ими процессе познания мира успехи были настолько значительны и ошеломляющи, что случилось "вавилонское столпотворение" - физики специализировались и перестали понимать друг друга. При этом физика превратилась в прямую противоположность современной философии:
Современный средний физик безукоризненно владеет всеми новейшими достижениями в очень узком избранном им подразделе физики, прекрасно ориентируется в соприкасающихся с его работой разделах не только физики, но и других естественных наук, весьма слабо знаком с не смежными разделами и совершенно не представляет себе общей картины мира, созданной в том числе и его усилиями. Поэтому физик - ядерщик с трудом понимает физика - твердотельщика, оба они совершенно не понимают физика - молекулярного биолога и т.д.
В то же время любой философ прекрасно владеет общими вопросами философии, легко ориентируется в отдельных ее разделах, мгновенно понимает другого философа (соглашается или нет, другой вопрос, но понимает), но абсолютно не может понять представителя любой конкретной науки естественного цикла, потому совершенно не востребован последними.
Между этими полюсами ("глубоко - узко" и "широко - мелко") находится изобретатель, столь не любимый и теми, и другими. Ведь и пионерские изобретения, и открытия "произрастают", как правило, на "стыках" областей знания. Поэтому изобретатель должен иметь глубокую подготовку как можно более широкого профиля. (Кстати, советская Высшая школа именно этим и отличалась и, вероятно, в этом одна из причин того, что Советскому Союзу принадлежит 60% открытий и 80% пионерских изобретений, сделанных в 20-м веке во всем мире).
В силу специфики своей работы изобретатель вынужден быть "конкретным" энциклопедистом. Но получить энциклопедическую подготовку он не может - негде! Вынужденная самостоятельная подготовка фрагментарна, бессистемна и зачастую неглубока. Фрагментарность и бессистемность раздражают философов, недостаточная глубина знаний злит физиков, а все вместе выводит из себя руководителей научных коллективов.
Поэтому, как правило, изобретательство, не изобретательность в решении конкретной задачи, а именно пионерское изобретательство, которое не вписывается в ранее заданную и финансируемую тематику, не только не поощряется, но, напротив, всюду встречается в штыки.
Тем более, что по принципу "свято место не бывает пусто" на роль "матери наук" начинает претендовать информатика, не только обладающая мощным компьютерным инструментарием, но и кажущимся всемогуществом. Еще бы - несколько ударов по клавишам и готов статистический анализ совершенно необозримого массива данных, еще несколько "кликов" - смоделирован процесс обтекания турбинной лопатки сложнейшей формы и т.д. и т.п. Именно легкость получения конечного результата маскирует суть процесса, именно то, что заложенный в программу математический аппарат может быть неприменим в данном конкретном случае.
Последователи Альтшуллера даже создали "изобретающую машину", которая является хорошим подспорьем для "рационализаторства", для создания тех самых улучшений и изобретений правой части рисунка 1. Такая программа, безусловно, полезна, хотя бы в силу массовой потребности в "рационализации", нужна для изобретательного решения текущих задач, но не более, так как представляет собой инструмент компиляции известных, заложенных в программу фактов.
И в то же время именно изобретатели, эти "возмутители спокойствия", среди которых действительно удручающе много дремучих "ниспровергателей", создают самые перспективные изобретения и делают самые "прорывные" открытия. Кстати, при всей примитивности рис. 2 изображенные на нем белые пятна указывают, где в ближайшие годы следует ожидать очередных открытий. И, скорее всего, сделают их не представители смежных с этими пятнами областей.
Резюмируя сказанное, приходится признать: