Реставрация, история
и авторство
... есть вопросы на все
ответы!
Устами младенца
В инстанциях различных «инспекций охраны памятников» господствует идея
максимального сохранения «исторических кирпичей», хотя в СПб то и дело
приходится допускать отклонения от этого «святого» принципа. Коренным ленинградцам
– петербуржцам проблемы реставрации (точнее, проблема «подлинник – новодел»)
хорошо знакомы по судьбе пригородов. Ведь сохранять то, что осталось
в городе и окрестностях после блокады, значило беречь груды обломков подлинных
кирпичей, похоронив под ними всё остальное. Да, янтарная комната, фигура
Самсона и многие другие скульптуры Петергофа новоделы, но сохранена нематериальная
идея «парадиза», фонтаны работают без насосов, на естественном напоре,
как это изначально и задумывалось.
По определению история – гуманитарная наука, исследующая прошлое человечества,
эволюцию общества и отношений внутри него, реальные факты и закономерности
смены исторических событий и самого человека (его деятельность, состояние,
мировоззрение, социальные связи, организации и так далее) в этом прошлом...
Иначе говоря, история изучает два аспекта: ментальный – по устным и письменным
свидетельствам и материальный на основе сохранившихся артефактов (наскальных
рисунков, руин и построек разной степени сохранности). Следует иметь в
виду, что артефакты в виде построек исторически интересны не только в материальном
аспекте: по авторскому замыслу виден уровень развития общества во время
постройки исторического памятника, а по руинам – уровень его падения. Поэтому,
воспевая и сберегая руины, мы несём ментальные потери, утрачивая под руинами
идеи и замыслы и охраняя следы деструкции, то есть, в конечном счёте, «антижизнь»,
энтропию!
Парфенон, Колизей, Кижи, ансамбли Петергофа – плоды труда человека, а гниение
деревянного сруба, растрескивание кирпичей, окисление металлов скульптур,
разъедание мрамора кислотными дождями – плоды природных процессов. Даже
если эта деструкция – результат деятельности человека, то результат негативный...
Так что же важнее для истории – сохранять гниющие брёвна Кижей и ждать,
когда церковь рухнет, или всё-таки заменить их «новоделом» и тем сохранить
шедевр, а не «исторические» брёвна. Древние римляне с их техникой сумели
построить Колизей, а гордые потомки позволяют историческому памятнику превращаться
в руины!
Полезно отдать себе отчёт в чувствах, возникающих при взгляде на Колизей.
Прежде всего, это мысль о необратимости времени и неотвратимости приносимых
им разрушений, затем о строителях здания и только потом об эпохе, породившей
этот шедевр. Между тем, для науки, исследующей «закономерности смены исторических
событий, эволюцию общества и отношений внутри него» важны как раз мысли
об эпохе, которые при виде Колизея либо приходят в последнюю очередь, либо
не приходят вовсе, подавленные степенью разрушения. Да, Колизей производит
впечатление, но прежде всего «бренности сущего»...
Эти размышления были навеяны статьёй в СПб Ведомостях от 30.07.21 о реставрации
усадьбы «Монрепо» в Выборге, в которой Зампред Совета по культурному наследию
Петербурга Мильчик скорбит по тем брёвнам, которые успели сгнить и будут
заменены «новоделами»... Он ещё о многом «скорбит», почему-то полагая,
что ценностью памятника архитектуры является «подлинность» потрескавшихся
кирпичей и гнилых брёвен, а не реализация замысла архитектора. Любой исторический
памятник это прежде всего воплощённый в нём замысел, затем приёмы и способы
реализации этого замысла и только в последнюю очередь использованные материалы
(янтарь, мрамор, кирпичи, брёвна). Именно так должны быть расставлены приоритеты
хранения! Это не значит, что нужно строить колокольню Смольного собора,
– исторически её не было, – а вот сам собор должен выглядеть таким, каким
его видел автор. Конечно, новодел нужно обозначать, но так, чтобы не специалисту
это не бросалось в глаза. Только в этом случае будет обеспечена преемственность
творчества, потомки будут учиться на опыте предков, обеспечивая «закономерности
смены исторических событий». Руины ничему обучить не могут!
В
оглавление