В.А. Коноваленко
Система образования
        Министр образования О.Ю. Васильева на встрече с предпринимателями в Торгово-промышленной палате рассказала о своём видении перспектив и путей развития системы образования в России. Вполне естественно, что реформаторы-разрушители советской системы образования немедленно накинулись на неё, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых смертных грехах. Но вот что странно – все эти обвинения не содержат фактов, все они – чистая демагогия, ничем не подкреплённая, и лишь в крайнем случае, умозрительные заключения.
        Вот что говорит о качестве советской школы О. Васильева: «Российское, имперское, советское образование всегда славилось своим качеством. В этом меня нельзя переубедить. Оппоненты заявляют, что сегодня в Европе одно из лучших образований предоставляет Финляндия. Но мало кто знает, что в 1809 году, войдя в состав Российской империи, финны полностью переняли содержание и методику нашего образования». А вот как возражает ей сотрудник отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ, историк российского образования, руководитель гуманитарной магистратуры Университета Дмитрия Пожарского Алексей Любжин: «Если бы мнение о превосходстве советского образования было хоть сколько-нибудь близко к действительности, логично предположить, что страны Запада должны были бы устроить у себя образовательную реформу по примеру СССР. Но ни одно из европейских государств – ни Франция, ни Англия, ни Италия – никогда не думало заимствовать советские модели. Поскольку они их невысоко ценили».
        Показательно, что в перечне Любжина нет Германии. Историку российского образования нельзя не знать, что в мире всего два способа выбора профессии: случайный и осознанный, третьего не дано! Первый основан на детских впечатлениях, мнении родителей, семейных традициях, мнении друзей, наконец. Этот способ хорошо работает при ярко выраженных природных склонностях, если выбор совпадает с ними. В этом случае появляются таланты мировой величины. Но при этом обучение носит узко специальный характер и, даже осознав ошибочность выбора, человек очень редко может что-либо изменить – время упущено. Зато учебный процесс предельно дёшев!
        Второй способ – способ отложенного выбора – предполагает широкую подготовку в школе ко всем будущим профессиям и собственно выбор на последнем этапе школьного обучения. Этот способ гораздо дороже первого, кроме того, он может быть даже вреден для детей с ярко выраженным талантом, но он обеспечивает возможность смены профессий (особенно, близкородственных), освоения вновь появившихся и, главное, закладывает фундамент ассоциативного мышления – обязательного атрибута творчества.
        Первый способ используют как раз перечисленные Любжиным страны, готовя глубоких, блестящих, но узких специалистов (по Козьме Пруткову, «подобных флюсу»), второй способ – так называемая «Т-подготовка» – присущ немецкой, российско-советской и финской системе образования. Именно «Т-подготовка» способна готовить инженеров в самом полном смысле этого слова – порождающих новое. По статистике в ХХ веке выпускникам этой системы принадлежат практически все пионерские изобретения в мире (пионерскими называются изобретения, не имеющие прототипов, кстати, 80% из них – советские). Но она как минимум на порядок дороже первой, поэтому США, хорошо умеющие считать деньги, предпочитают готовить своих специалистов по первой системе, а широких специалистов-новаторов сманивать из России и Германии (пресловутая «утечка мозгов» – Тесла, Сикорский, Вернер фон Браун, а уж после развала СССР «несть числа»).
        Этот путь экономичен, но... Выпускник, обученный по этой системы (скажем МТИ), на высочайшем уровне владеющий технологиями производства п/п на базе А3В5 или графеновых «простыней», или ещё какой-либо высочайшей технологией, может быть убеждён, что Солнце вращается вокруг Земли. Может блестяще знать сказки Пушкина (а такой курс в МТИ есть среди дисциплин по выбору), но даже не догадываться о «Евгении Онегине»... Это оборотная сторона профессионализма – «зачем учить географию, если есть ямщики»!
        Повторюсь – этот путь экономичен, но,... чуть ли не каждый день появляются новые рабочие профессии, а прежние, порой сохраняя прежнее название, радикально меняют содержание. Токарь давно не не вращает маховички суппорта и не программирует станки с ЧПУ, он стал оператором обрабатывающего центра, которому нужна и математика и физика. Причём уровня «знания» уже недостаточно, нужен уровень «умения». И это касается не только технических профессий. То же можно сказать о скульптуре (учитывая 3-д печать), добавив к математике и физике химию, о музыке (учитывая синтезаторы звуков) и так далее, и тому подобное. Поспевать за прогрессом можно на хорошем образовательном базисе, позволяющем пополнять знания в смежных областях, что обеспечивает «Т-подготовка», но совершенно не способна дать «болонская система» (назовём её так в целом).
       Реформирование под «болонскую систему» опасно не только для России – оно опасно для всего мира – некому готовить творцов прогресса! Уже и так реформаторы сумели принести огромнейший вред – они почти сумели прервать преемственность поколений, разрушить многие технические школы. Вот что думает об этом Васильева:
      «Если говорить об истории педагогики, кроме обучения всегда в наших школах стояла на первом месте воспитательная функция. Как маленький человек встретит взрослую жизнь, к чему он будет готов, что у него будет в сердце, в голове – так он и пойдет по жизни. Это основополагающий момент... Но маленькому человеку важно, что если мы сказали «чёрное» – это на самом деле должно быть чёрным. А если ребенок видит другое в реальной жизни  – толку не будет. Нужно подавать пример. Если сказали «нельзя» – значит, и сами не должны так поступать». Так должно быть в школе, в вузе, на работе – в этом суть преемственности и её роль.
        И ещё один важнейший момент затронула Васильева – престиж преподавателей. Ведь учитель это «делать жизнь с кого». А о чём можно говорить, если отовсюду звучит: «образовательные услуги», школа отнесена к сфере обслуживания, оплата труда учителя на уровне прожиточного минимума, а ведь школа производит самый дорогой товар – человека-творца. Нынешнее перепроизводство экономистов – прямой результат реформы образования: сами они делать не умеют ничего, кроме того, чтобы считать чужие деньги. Эдакие «глубокие экономы» в стиле Евгения Онегина. Отсюда и перекосы в экономике, «сырьевые иглы» и прочие прелести. Вот что говорит министр:
      «Наша основная задача – вернуть высочайшую социальную роль учителя, его значимость. Если мы меняем содержание образования, то мы прежде всего должны помочь учителю профессиональной подготовкой, должны освободить его от огромного количества бумаг, которые дублируют всевозможные сайты... Упал престиж профессии не только школьного учителя, но и профессора вуза. Я с этим столкнулась лично. Была на встрече историков, которым слегка за 30. Они задавали вопросы. Один кандидат наук спросил: «Ольга Юрьевна, почему профессор, пусть даже известный, который входит в аудиторию к студентам два раза в месяц, получает как преподаватель, работающий ежедневно?» – «Но ведь это профессор, которого знает весь мир, – отвечаю я. – Он посвятил свою жизнь служению науке». Молодой учёный продолжает: «А зачем нам лишние деньги тратить? Можно было бы сэкономить. Материал в книгах есть, студенты могут и в интернете всё найти». В последнее время очень часто можно услышать разговоры о старых преподавателях: «Их лекции давно устарели. Я все и так могу прочитать». Может, и прочитаешь. Но ведь ту школу поколений, которую несёт в себе этот учёный, то, что он даёт вместе со своим жизненным опытом, больше нигде невозможно получить. Я тогда ответила молодому коллеге: «Этого не будет никогда, потому что от личности зависит всё».
        Увы, но и это не всё. Чрезмерное увлечение компьютерами в учебном процессе уже проявилось в школьной жизни. Мне довелось в автобусе слышать разговор молодых родителей  об учёбе их детей. Речь шла о дневниках, текущих и четвертных оценках. Суть разговора сводилась к тому, что в школе, где учатся их второкласники, сбоит связь с интернетом, через который дети должны отправлять свои письменные работы. Так вот, в этой школе весь класс получил в четверти двойки, хотя дети выполнили все необходимые задания. Оказывается, работы в течение всей четверти просто не доходили по назначению, хотя дети всё делали правильно. Программа и сделала свой вывод. Но самое главное – учитель знает, но не может в это вмешаться из антикоррупционных соображений: а вдруг он «по блату» кому-то оценку завысит! Это ведь даже не бред – в русском языке даже слова не найти для такого!
        Следующая проблема школ – это федеральные государственные образовательные стандарты. Они сегодня затрагивают учеников с первого по шестой класс, однако слабы по содержанию. То есть мы не знаем, что в конце каждого класса должен знать и уметь ребенок по каждому из предметов. Не лучше и учебники. В федеральном перечне их сегодня 1276! Можно перейти из школы в школу, сесть за парту в седьмом классе и не понять ничего, потому что школьные программы часто радикально не похожи друг на друга. Поэтому перечни учебников должны строиться, исходя из концепции предмета, а вот концепций-то и нет! Их ещё нужно выработать по всем школьным дисциплинам, на их основе выработать стандарты, а затем утвердить учебники.
        Не будем говорить о ЕГЭ – ко всему, что уже сказано по этому поводу, трудно что-либо добавить. Хорошо, что в этом году тестовая часть экзамена осталась только в иностранном языке. Из новшеств – правда, это скорее можно назвать возвращением к старому – проверочные работы у выпускников. Важно вернуться к тому времени, когда каждый школьный предмет мог быть любимым, каждый был важен. Президент поставил задачу: в нашей стране каждый ребёнок должен иметь базовый курс знаний по всем предметам. А уже потом углублять эти знания в тех областях, где он достигает результатов, – будь то инженерные науки, гуманитарные или естественные.
        В системе высшего образования сегодня три ключевые проблемы: доступность, практичность и качество. Что касается доступности – в этом году обещано беспрецедентное количество бюджетных мест. На каждые 100 выпускников 11 классов приходится 57 мест. Из них 46 процентов отдано инженерным специальностям. На девять процентов поднят набор в педвузах и на восемь процентов – в медицинских. Наконец-то с этого года вводится целевой прием студентов во всех вузах по трёхстороннему договору между студентом, вузом и предприятием или муниципальным учреждением. Учреждение, направляющее студента, должно поддерживать его социально: платить повышенную стипендию, решать проблемы с жильем. А затем выпускник должен не менее трёх лет отработать на этом предприятии. Это не прямое возвращение обязательного распределения – это целевой набор.
        В заключение хочется верить, что министр не только правильно понимает проблемы образования, но и сумеет правильно решить их, устояв перед натиском либералов-всезнаек и демагогов.
В оглавление