В 1946 году по поручению Игоря Васильевича Курчатова Юлий Борисович в составе этой лаборатории организовал и в течение почти полувека был научным руководителем объекта, который именовался КБ-11, а затем ВНИИЭФ (ныне Российский федеральный ядерный центр – Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики).

Волею обстоятельств Саровская пустынь стала центром создания отечественного ядерного оружия. В разные годы здесь в центре работали будущие лауреаты Нобелевской премии: А.А. Абрикосов, В.Л. Гинзбург, Л.В. Канторович, Л.Д. Ландау, И.Е. Тамм, Н.Н. Семенов, И.М. Франк, трижды Герои Социалистического труда Н.Л. Духов, Я.Б. Зельдович, Е.И. Щелкин и многие другие выдающиеся ученые и инженеры. Эти слова понадобились автору для того, чтобы подчеркнуть тот тяжелый груз ответственности, которую возложило государство на плечи этого маленького ростом и хрупкого на вид, но сильного духом человека. Атомная бомба у нас в стране была успешно испытана 29 августа 1949 года, а водородная бомба – 12 августа 1953 года. Так в системе ядерных вооружений был достигнут паритет с США, которые рассматривались как потенциальный противник.

"Тогда я устроился работать в качестве ученика механика в мастерские телеграфа Московско–Виндаво–Рыбинской железной дороги. Там мне пришлось освоиться со схемами и работой многочисленных видов оборудования железнодорожной связи и выучиться их ремонтировать. Там же я научился работать на токарном станке. Так что год не пропал даром.
На следующее лето я достиг заветных шестнадцати лет и мог поступить в вуз. Решил поступать на электромеханический факультет Политехнического института. Сдал экзамены, поступил. В то время Политехнический институт находился практически за городом. От центра, где я жил, километров восемь. Трамваи в 1920 году ходили с перебоями, особенно во вторую половину дня, так что нередко приходилось возвращаться домой пешком.
Преподавательский состав был очень хорош, занимался с большим удовольствием. И вот тут мне невероятно повезло: общий курс физики читал А.Ф. Иоффе. После нескольких лекций я понял, что самое интересное на свете – это физика. Каждая лекция была для меня праздником. А через некоторое время я узнал, что существует совсем недавно организованный физико-механический факультет, а его декан – Иоффе. Я понял, что надо переходить на этот факультет, и во втором полугодии мне это удалось сделать. Как я радовался, что я не мог поступить в вуз в 1919 году – тогда я еще не додумался до Политехнического института" [26, с. 24].

 "Весной 1921 года я закончил первый курс обучения, и в моей жизни произошло важнейшее событие. Меня пригласил Николой Николаевич Семенов и предложил мне и двум моим однокурсникам (А.Ф. Вальтеру и В.Н. Кондратьеву) работать в его лаборатории. Это было огромное счастье" [8, с. 239].Лаборатория Н.Н. Семенова была в Физико-техническом институте. А весь Физико-технический институт в то время размещался в нескольких комнатах первого этажа главного здания Политехнического института. Часть этих комнат принадлежала физической лаборатории, руководимой профессором Владимиром Владимировичем Скобельцыным, а часть – электротехнической лаборатории, руководимой профессором Михаилом Андреевичем Шателеном" [9].

"Зима 1921 – 1922 гг. Огромное главное здание Политехнического института. Трескучий мороз одинаково силен как снаружи, так и внутри здания…
В одной из комнат работают три сотрудника, составляющие штат моей лаборатории – Ю. Харитон, В. Кондратьев, А. Вальтер. Все три были тогда студентами второго курса – юношами 18–20 лет.
Посредине комнаты они соорудили высокий помост, на нем огромный эбонитовый бак большого аккумулятора. Из бака аккуратно расходятся резиновые трубки к рабочим столам. Воды в замерзшем здании нет. Это самодельный водопровод. Каждое утро три научных сотрудника набирают из уличной колонки воду – около 15 ведер нужно принести, чтобы наполнить бак. Рядом с помостом аккуратно выложена маленькая печка с трубой, выведенной в окно. Каждое утро три молодых ученых заготавливают дрова и два раза в день топят печку" [13, с. 344–345].

"Для изучения взаимодействия атомов кадмия и цинка с поверхностью твердых тел при различных температурах Харитон применил следующий изящный метод. Медная пластинка шириной в 1 сантиметр и длиной 13–15 сантиметров опускалась одним концом в цилиндрический сосуд с жидкой ртутью. На противоположный конец пластинки наматывался небольшой нагреватель.
Сосуд с ртутью помещался в сосуд Дьюара с жидким воздухом. Ртуть замерзала, и медная пластинка прочно вмораживалась в нее. После включения нагревателя вдоль пластинки устанавливался постоянный перепад температур от +10 до -140⁰С. Против пластинки располагался источник бомбардирующих атомов – нихромовая проволочка, на которую наносился изучаемый металл. При нагревании этой проволочки атомы металла, летящие в направлении медной пластинки, отражались от той ее части, температура которой превосходила критическую, и осаждались на другой, более холодной. Граница между этими областями была очень резкой. Результаты Семенова и Харитона уточнили результаты Кнудсена–Вуда. В этих опытах был обнаружен еще один неожиданный эффект. Хотя температура пластинки, уменьшающаяся в направлении от нагревателя к замороженной ртути, была постоянной на данной высоте, граница между областями полного отражения и полного осаждения атомов кадмия или цинка шла не по прямой, а имела форму дуги. Руководитель теоретического отдела ЛФТИ Я.И. Френкель не только рассчитал форму дуги, но, основываясь на этих экспериментальных данных, построил общую теорию критической температуры осаждения паров" [22, с. 112–113].

Харитон, будучи студентом, не только учился и занимался наукой, но вместе с Вальтером и Кондратьевым в 1924 году составил под редакцией А.Ф. Иоффе первый советский "Задачник по физике", который выдержал одиннадцать изданий [2; 26, с. 492]. Он был переведен на украинский и узбекский языки и не утратил своего значения в наши дни. Автору этих строк приходилось решать задачи из него в начале пятидесятых годов прошлого столетия при изучении курса общей физики во время учебы в Бакинском университете и использовать его в конце семидесятых и в начале восьмидесятых годов в своей преподавательской деятельности в Ленинградском политехническом институте [10, с. 70].

В 1926 году по протекции П.Л, Капицы и при поддержке Н.Н. Семенова Харитон был командирован в Кембридж в Кавендишскую лабораторию. Здесь он проработал два года под руководством Э. Резерфорда и Дж. Чедвика. Изучал чувствительность глаза к слабым импульсам света (в связи с использованием сцинтилляций), а также взаимодействие альфа-излучения с веществом. В 1928 году ему была присуждена ученая степень доктора философии за работу "О счете сцинтилляций, производимых ?-частицами". Так он в свои 24 года стал духовно очень богатым научным работником: за его спиной был большой опыт работы в научных школах А.Ф. Иоффе и Э. Резерфорда.

Одновременно он начинает преподавательскую деятельность в Политехническом институте и начинает читать лекции по общему курсу физики [5], электронным явлениям [12], химической термодинамике.

В 1928 году вскоре после возвращения из Англии на вечеринке у своего товарища по Физико-техническому институту Бориса Финкельштейна Юлий Борисович познакомился с Марией Николаевной Жуковской – актрисой Ленинградского эстрадно-музыкального театра "Балаганчик". Весь вечер она пела и танцевала, а потом он пошел провожать ее домой. Мария Николаевна оказалась очень и очень интересным человеком. Владела английским, французским и немецким языками. Была знакома со многими выдающимися людьми своего времени. Встречалась с М. Горьким, Л. Собиновым, В. Маяковским. Дружила с Евгением Шварцем, Риной Зеленой, с известными театральными режиссерами Н. Акимовым и Н. Петровым. Она была прекрасным рассказчиком. Через год Юлий Борисович и Мария Николаевна поженились. После замужества Мария Николаевна оставила искусство, которое очень любила. Сделала она это ради создания благоприятных условий для развития творчества Юлия Борисовича.

Незадолго до войны Мария Николаевна окончила пятилетние высшие курсы иностранных языков. После войны преподавала английский язык аспирантам Института физических проблем [26, с. 37].С 1943 по 1947 год работала в редакции физического журнала, переводила статьи с русского на английский [22, с. 125].

1) открытие разброса микроскопических частиц при горении инициирующих ВВ, определение размеров и количества этих частиц и доказательство способности передачи – детонации одной такой частицей;
2) доказательство тепловой природы вспышки паров метилнитрата;
3) разработку методики исследования химических реакций при сверхвысоких давлениях и температурах, полученных адиабатическим сжатием, в результате чего удалось получить окиси азота быстрым сжатием и расширением воздуха;
4) разработку общей теории детонационной способности взрывчатых веществ на основе учета длительности химической реакции во фронте детонационной волны и ряд экспериментальных работ по этому вопросу [16, с. 437–438].

"Академик А.Ф. Иоффе
Директор комбината физико-технических институтов
9 июня 1935 г.
Ю.Б. Харитон является одним из крупных ученых среди советских физиков. Ему принадлежат ведущие исследования в области адсорбции и механизма распространения взрывов. Но помимо этого у Юлия Борисовича имеются исследования в области радиоактивности, за которые он получил степень доктора физики Кембриджского университета, и ряд интересных работ в различных областях физики (молекулярный пучок, потенциалы возбуждения и др.). Институт химической физики возбудил вопрос о присуждении Ю.Б. Харитону степени доктора без защиты диссертации. В течение многих лет Ю. Б. состоит помощником ответственного редактора и фактически редактором центрального органа советской физики – Журнала экспериментальной и теоретической физики.
Ю.Б. Харитон является автором значительной части курса физики, изложенной не только с большим знанием дела, но и весьма удачно дидактически. Он является также одним из наиболее активных членов кафедры физики в Л. И. И., в особенности по вопросам методики преподавания. Наконец, Ю.Б. Харитон обладает большой эрудицией во всех областях физики. Поэтому Ю.Б. Харитон вполне достоин звания доцента.
Академик. Подпись"

"Характеристика научных трудов Ю.Б. Харитона. Ю.Б. Харитон работает научно в течение 13 лет. За это время им сделано много работ весьма крупного научного значения, широко известных здесь и за границей. Из наиболее важных работ отмечу следующие:
1) его дипломную работу, в которой он впервые установил новое научное понятие критической плотности конденсации и дал предварительную теорию явления;
2) его докторскую диссертацию в Кембридже под руководством Ротчерфорда, в которой была впервые обоснована методика наблюдения ?-частиц, применяющаяся при изучении радиоактивных явлений и попутно были получены важные данные о чувствительности глаза;
3) его работы с парами фосфора, где впервые получено критическое давление воспламенения, послужившее исходной точкой для развития цепной теории;
4) его работы по митокинетическим лучам где впервые было доказано физическим методом их существование;
5) его ряд работ по механизму действия взрывчатых веществ. Во всех этих работах Ю.Б. Харитон проявил себя как самостоятельный крупный ученый. Академик Н. Семенов."

6 января 1939 года в немецком журнале "Naturwissenschaften" была напечатана эпохальная статья Отто Гана (1879 – 1968) и Фрица Штрассмана (1902 – 1980) об открытии ими нового явления – об образовании радиоактивного бария при поглощении нейтронов ядрами урана. Вскоре появилась и работа Лизе Мейтнер (1878 – 1968) и Отто Фриша (1904 – 1979), в которой они объяснили наблюдаемое явление как деление ядра урана на два "осколка"– новый тип расщепления ядер. Ввели для этого явления термин – "деление". Подавляющая часть ученых мира, занимающихся ядерной физикой, начали с энтузиазмом изучать это непредвиденное ранее явление.
Увлеклись этой проблемой и Я.Б. Зельдович с Ю.Б. Харитоном. В 1939–1941 годах они впервые осуществили расчет цепной реакции деления урана. Результаты своих расчетов изложили в шести статьях, три из которых были опубликованы перед войной в "Журнале теоретической и экспериментальной физики", два – в журнале "Успехи физических наук", а шестая увидела свет лишь в 1983 году в УФН.

В 1939 году, вскоре после появления первой статьи Я.Б. Зельдовича и Ю.Б. Харитона, в Академии наук СССР была образована специальная Урановая комиссия под председательством академика В.Г. Хлопина. Из более молодых физиков в нее входили И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон [26, с. 48, 77, 101].

4 октября 1944 года в газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями большой группы научных и инженерно-технических работников, занимавшихся во время войны разработкой и исследованием различных боеприпасов. В списке награжденных оказался и Ю.Б. Харитон, который был награжден орденом Красной звезды. Для него это была первая государственная награда.

2 мая 1945 года группа физиков, в числе которых были Л.А. Арцимович, И.К. Кикоин и Ю.Б. Харитон, командируется в Берлин для ознакомления с работами немецких специалистов по ядерному оружию. Возглавляет группу Авраамий Павлович Завенягин. Все были в военной форме. Юлий Борисович в чине полковника.

Как уже отмечалось в начале очерка, атомная бомба в нашей стране была изготовлена и успешно испытана 29 августа 1949 года.
Через два месяца после взрыва атомной бомбы вышло закрытое постановление Совета Министров СССР от 29 октября 1949 года, подписанное И.В. Сталиным. До сих пор его текст мало кому известен, кроме награжденных. По этому постановлению несколько особо отличившихся участников работы, в том числе И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, Я.Б. Зельдович, К.И. Щелкин, Н.Л. Духов, Г.Н. Флеров, были представлены к присвоению звания Героя Социалистического Труда, премированы крупной денежной премией и машинами "ЗИС-110" или "Победа", получили звание лауреатов Сталинской премии первой степени, им были подарены дачи.

Ю.Б. Харитон выполнял большую общественную работу. В 1935 – 1939 годах был депутатом Выборгского райсовета в Ленинграде. С 1950 по 1989 год Юлий Борисович бессменно был депутатом Верховного Совета СССР. Его избирали в Верховный Совет от Калининского и Сталинского районов Ленинграда (1950 – 1954), по Уренскому и Семеновскому округам Горьковской области. Там от мала до велика, от школьников до пенсионеров, все знали, что их депутат – трижды Герой Соцтруда академик Харитон. В восьмидесятые годы его избирали по Мичуринскому избирательному округу Тамбовской области. В 1989 году (последние выборы в Верховный Совет СССР) вновь был выдвинут кандидатом в депутаты по этому избирательному округу, но по возрасту и состоянию здоровья он попросил избирательную комиссию его не регистрировать. К депутатским обязанностям Юлий Борисович относился с большой ответственностью. Ему удалось газифицировать город Мичуринск, а также Мичуринский, Первомайский и Староюрьевский районы Тамбовской области. С его помощью в поселках и районных центрах были построены новые школы, больницы, дороги [26, c. 367].

«Из небольшого городка Ветлуги пришло письмо. Пишут Юлию Борисовичу, что вот, случилось несчастье: за участие в хулиганской кампании и в драке осудили сына, совсем молодого, то ли на два, то ли на три года. И что вроде бы есть свидетели, которые видели, что он в драке участия не принимал. Что, мол, была какая-то случайность. И родители просят депутата вступиться, чтобы повторно рассмотрели, расследовали это дело.
Ю.Б. был очень щепетилен, деликатен и дипломатичен, когда возникала необходимость обратиться в правоохранительные органы. Он никогда не давил силой авторитета Верховного Совета. Но письмо это было с очень убедительными аргументами, и вообще нельзя было не ответить. Мы подумали: а может, нам написать этому молодому человеку в тюрьму? Посоветовать, чтобы он вел себя как следует, соблюдал режим и так далее. Чтобы за это его досрочно освободили. Ю.Б. поддержал: "Это идея…" Письмо было большое, содержало и нравственные аспекты. Решили послать копию и родителям и сообщить им, как мы решили действовать. Письма были в официальных конвертах, а тексты отпечатали на бланке депутата Верховного Совета СССР.
Адрес этого тюремного заведения мы уже знали. Представляю, что там в тюрьме было! Во-первых, письмо обязательно читала тюремная администрация. Во-вторых, депутат Верховного Совета прислал письмо заключенному!
Прошло месяцев шесть, наверно, и мы получаем письмо от родителей. Оказалось, к этому времени парня действительно освободили досрочно за хорошее поведение. А когда через некоторое время мне пришлось быть в Генеральной прокуратуре СССР, я услышал от одного из ее сотрудников: "Слушайте, что вы там наделали? Такой переполох учинили! Кто у вас додумался? Депутат – и письмо заключенному! В истории не было такого случая, чтобы депутат Верховного Совета лично обратился к заключенному!"» [26, с. 376 – 377].

Юлий Борисович был страстным путешественником. Он побывал во многих европейских странах – Англии, Германии, Голландии, Польше, Чехословакии и в США. В 1956 году вместе с Игорем Васильевичем посетил Среднюю Азию. В 1980 году был на Камчатке, любовался долиной гейзеров и другими достопримечательностями Дальнего Востока. В 1983 году провел месяц на Сахалине. Совершил морские поездки на острова Малой Курильской гряды – Кунашир и Шикотан. Часто короткие летние отпуска проводил в красивейшем уголке Эстонии, в небольшом городке Усть-Нарва на берегу Финского залива. Любимое занятие – прогулки с фотоаппаратом в хорошем спортивном темпе вдоль берега залива по плотному песчаному пляжу. В этих прогулках он был стремителен и неутомим, и его молодые друзья не всегда поспевали за ним [22].

Умер Юлий Борисович 19 декабря 1996 года на 93-м году жизни и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Память о нем в Санкт-Петербурге увековечена бронзовым бюстом, установленном в южном городском парке Победы, и мемориальной доской на главном здании Санкт-Петербургского государственного политехнического университета.